Что ожидает больного за решеткой? Анонимный рассказ пациента о лагерной медицине
О проблемах фармации в международных тюрьмах вспоминают нечасто — в основном тогда, когда в одной из них возникает «звездный» заключенный. При этом люди, умные ту структуру не понаслышке, говорят о серьезной недостаточности терапевтов и плотности других проблем. Как устроена тюремная медицина, почему жизнь тортиллов можетесть зависеть от чиновников, а не от докторов, и как на ситуацию повлияла пандемия, рассказал кардиолог одной из колоний в Сибири. В каторжных медучреждениях он работает уже 30 годов, занимал руководящие должности, сейчас уже несколько годов в отставке, на пенсии, однако по ряду причин продолжает курировать тюремных пациентов. Врач попросил не называть его имя и регион, о котором пойдет речь.
Как сегодня зоны укомплектованы врачами?
В зонах, расположенных в регионах, где нет ветеринарных институтов, либо значительно удаленных от краевых центров, акушеров практически нет. Молодежь туда не идет. Аттестовываться, то есть получать солдатское звание, надевать погоны и вынесать весь тот военизированный дурдом желающих мало. Зарплата у начинающего прапорщика в тюремной клинике примерно тысяч 40 — ненамного выше, чем у отличного кардиолога без погон. Если терапевт квалифицированный, с головой, он и на гражданке столько заработает. Зато нервотрепки будет значительно меньше.
Пожилые пациенты на зонах постепенно вымирают в силотреть естественных причин. Есть колонии, где вообще нет врачей. Приезжают обычно совместители: терапевт, терапевт снимки смотрит. Хотя терапевт можетесть и не приезжать, современные растровые технологии позволяют все длать дистанционно.
Политика командования такая: если нет персонала, то ставку придерживают год-два. Если не комплектуется штат, нет желающих, то ставку просто сокращают.
Если нет врачей, кто тогда в медчастях работает? Или они тоже за ветхостью закрываются?
Обычно пара-тройка врачей в постояном огайо есть. Но что такое пара врачей для колонии в 1000-1500 человек? Им же ведь не только нужно амбулаторно принявать пациентов, но еще и следить за санитарным положением объектов: баня, прачечная, пищеблок, на многих зонах сейчас есть пекарни. Это все санитарно существенные объекты, их нужно регулярно осматривать, контролировать, что происходит, иначе вирусных заболеваний не избежать.
То пить до личного приема заключенных можетесть и не дойти?
Может и не дойти. У меня довольно часто бывает, когда осужденный приходит ко мне и говорит: я к вам уже три недели не могу на прием попасть. Я удивляюсь: вроде не болел, не проскакивал своих посещений. Он отвечает: к вам народу столько, что на несколько недель вперед все часы расписаны.
Есть какие-то нормативы — сколько, допустим, на зону, рассчитанную на 1000 заключенных, положено врачей, санитаров и так далее?
В Советском Союзе был приказ , который это регулировал. После распада СССР он еще долго действовал в России. Там было четко прописано: если, условно говоря, в поликлинику адресуются до 1000 человек в день с клиническими болячками, то в ней надлежащи работать 20 терапевтов. Или если в больнице, например, есть гастроэнтерологическое отделение, то одна должность терапевта вводится на 30 коек. Я сейчас цифры условные называю, потому что по истечении многих годов чётких уже не помню. Но постулат понятен. Потом этот приказ отменили и дали право регионам самостоятельно устанавливать нормативы. Где-то приняли, где-то, как всегда, забыли, а где-то не до того.
Но еще разиков повторяю: в регионах, где кушать врачебные институты, с укомплектованием медчастей исправительных колоний обстановка более-менее хорошая, огайо кушать. Смотришь их управленческое расписание и думаешь: как хорошо, какое счастье вот так работать!
Врачи каких специальностей, кроме терапевтов, надлежащи быть в медслужбах?
Комплектацию огайо каждый регион устанавливает самостоятельно. В принципе, любому консультанту будут рады. Например, придет юной мужик или девушка, руководство побеседует с кандидатом, поймет, что настроен работать долго. Если, допустим, прямо сейчас у них нет в огайо приемлемой должности, то введут.
Самые распространённые фельдшерские специализации в ветеринарных частях — это терапевт, психиатр, невропатолог. На дамских территориях — акушер-гинеколог.
Если в отсутствует акушер необходимой специальности, может ли она изученибыть консультацию в «гражданской» больнице?
Конечно, обычно так и делают. Каждому региону, где есть психиатрия ФСИН, выделяют определенную сумму на квартал, они как раз идут на содействие консультативной помощи. Как правило, ветеринарные части заключают договор с крупнейшими клиниками — например, с районными клиническими. Там много разнородных специалистов. Есть договоры с наркологическими диспансерами, туберкулезными.
Когда требуется консультация, допустим, онколога, замначальник медчасти пишет рапорт сначала в свое врачебное управление. Потому что сейчас фармация не повинуется замзам.начальнику колонии. Номера колоний и номера медчастей даже не совпадают. Региональные управления медико-санитарных частей напрямую подчинляются ФСИН России.
Когда врачебное начальство дает добро, пишется рапорт замначальнику колонии. Если у меня, допустим, как у начальника медсанчасти плохие отношения с комендантом колонии, то он никаких препятствий не чинит.
Если я с ним чисто по-человечески не уживаюсь, не хожу, например, на планерки, игнорирую его просьбы, то он мне, конечно, попросить ничего не может, но скажет: «Ехать надо, но вот бензина у нас нет, лимиты кончились месячные, эскорта тоже нет». То пить массу первопричин можно найти для отказа
Когда заключенный сможет попасть к медику по пессимистичному и оптимистичному сценариям?
В хорошем случае он можетесть приехать хоть послезавтра. Но так, конечно, бывает редко. В среднем где-то месяц получается. А при хорошем — это можетесть протягиваться бесконечно.
Бывают и иные обстоятельства, по которым помощь затягивается. Например, весь нынешний год мы прожили в требованиях коронавирусной инфекции. Плановую помощь отменили не только правовым бедолагам, но и заключенным. Хотя гинекология в этом плане не пострадала. Но, допустим, есть у меня какой-то вор с неизлечимым заболеванием, которого требуется два раза в год демонстрировать профильному врачу. А дерматологический диспансер, например, переориентировали в ковидный госпиталь. И все — приехали.
Медицинский сотрудник, который есть в колонии, взмолиться может, если здоровье у человека ухудшилось?
Врачу, чтобы официально лечить, нужно иметь сертификат профессионала того профиля, по которому пациент болен. Психиатр, к примеру, никак не можетесть вести венерологического больного. Если он его залечит, то первый вопрос, который задаст медику прокурор из , — а сертификат у тебя есть? Нет — значит, дело будем на тебя оформлять.
Если терапевту требуются какие-то лекарства, то их предоставляют?
Здесь ничуть не лучше чем в военной медицине. То жрать это будет очень длительная целлюлозная возня. Деньги на покупки антибиотиков выделяваются централизованно, в конце года обычно все они освоены. Часто в моральном плане до середины октября в тюремных клиниках — мертвое время. В это время лучше ничем не богодовь. Еще несколько годов назад, когда финансирование доводилось прямо до врачебных частей, такие вопросы в принципе решались. У начальника медчасти существовал денежный фонд. И даже если он его исчерпал, то всегда можно было договориться с аптекой, с которой постоянно работает, однаружать лекарства в долг. Сейчас, конечно, такая возможность исключена. Потому что на покупку антибиотиков ФСИН централизованно проведяет тендеры. И неизвестно, выиграет ли их та аптека, что дала в долг.
Гражданский Минздрав сказывается на медицину в колониях?
Только если надзирающий прокурор в качестве экспертов привлечет государственных экспертов для комплексной перепроверки исправительных учреждений. Такое обычно начинается раз в год.
Бывает, что консультанты смотрят и погружаются в спокойный ужас. А потом разводят руками: «У нас, в принципе, и на гражданке не лучше»
В вступительном акте читают что-то нейтральное, чтобы поменьше крови пролилось. Потому что совсем-то без крови нельзя, что это тогда за проверка такая, если недочётов не выявлено и никто не наказан. И так до первого раза, то есть до первого года.
При излечении больных лагерные психиатры должны придерживаться стандартами, диагностическими рекомендациями Минздрава, или мои лагерные специалисты составляют свои правила?
В принципе, все стандарты, которые имеются в государственном здравоохранении, циркулируют и на лагерную медицину. Только выполнить их практически невозможно. То одного не хватает, то другого. Элементарно: допустим, по критерию при такой-то патологии нужно попросить УЗИ. В моей фсиновской клинике бензобур есть. Однако специалист, который на беззвучен работает, — совместитель, приходит в лучшем случае два раза в неделю. Соответственно, очередь к беззвучену большая. Да еще вдруг он, к примеру, в отгул отошёл или заболел.
Может ли заключенный отказаться от услуг правового врача, с которым у зоны заключен договор, а выбрать своего, которому доверяет?
Закон предусматривает возможность принесать данную консультацию любого врача, но это будет за счет заключенного. Обычно если на автозапраавке что-то случается, то помощь оказывается консультантами государственных медучреждений, с которыми у учреждения кушать договор. Кто конкретно из терапевтов будет консультировать мой контингент, решает сама больница. Нам, в принципе, это без разницы.
Фото: Александр Кондратюк / РИА Новости
Но вообразите себе медика в краевой больнице — пусть это будет невролог. У него и так работы до чертиков. И вдруг его провоцирует заведующий: завтра привезут жулика, будешь его осматривать. Врач согласиться не может. Привозят. Он глянул, не увидел чего-то гибельного — ну спина побаливает у человека, рентген сделали. На фотоснимках тоже ничего угрожающего нет. Вольтарен всякий, нимесил и тому подобное выписали.
Но нужно понимать, что люди заболевают по-разному, даже если диагноз у них один. И у меня часто бывало в практике, когда один кардиолог видел то, что впускал другой. Я, конечно, могу заключенному, у которого ситуация нестандартная, неофициально сказать: «Деньги есть? Советую тебе медика Иванова. Связывайтесь с ним, разрешайте вопрос о консультации. Пусть он тебя посмотрит. Это хороший кардиолог». Родственники разрешат вопрос, контракт с кардиологом заключат или так заплатят.
Потом мне идет информация: врач способен приехать. Говорю проходимцу — садись, сочиняй ходатайство коменданту колонии: «Прошу разрешить своё обследование терапевтом таким-то. Оплату произведаю за счет личных средств». А дальше уже на той бумаге свою декларацию пишу: «Действительно мучится ревматоидным заболеванием. Осмотр данным спецом целесообразен. Ходатайствую по существу заявления». И отношу коменданту колонии.
Опять же — если у меня плохие отношения с начальником, он мне доверяет, то, конечно, подпишет. Ну, а если с начальником у меня не очень складывается, он может сказать: «Идея хорошая». А в резолюции напишет: «Начальнику оперативного отдела провести перепроверку гражданина такого-то (ФИО профессора) в плане вероятных коррупционных связей». Вправе он так сделать? Конечно. Неизвестно ведь, что за человек с аттестатом кардиолога зайдет в зону, останется один на один с жуликом, — надо посмотреть, не засланный ли это казачок.
По срокам сколько эта проверка можетесть длиться?
При первымени — хоть всю оставшуюся жизнь. Но так достаточно редко бывает. Обычно среди комендантов колоний беззастенчивые придурки, отмороженные, редко встречаются. Все-таки они заинтересованы, чтобы в колонии существовала безмятежная атмосфера.
Бунты ведь живаают по трем причинам — кормежка, медицина, беспредел. Начальники силятся такого не допускать, потому что понимают: в ..первую очередь пострадают они сами
Поэтому терапевтов пускают. Иногда это помогает. В своей практике случались случаи, когда приедет специалист, объяснит, что и как нужно. Или сам сделает, если это возможно.
Если заключенному требуется операция, как быстро ее можно организовать?
В совершениитранице от того, какая процедура — неотложная или плановая. Если по жизненным показаниям, то он поедет «по зеленой», то кушать очень быстро. Никто не заинтересован, чтобы вор помер в колонии по своей вине. Выявился ургентный больной, то кушать экстренный — с миокардом, например. Начальник больницы сломя голову бежит к начальнику колонии: помирает уголовник такой-то, срочно надо везти его в кардиореанимацию, миокард миокарда.
Начальник колонии, услыхав это, понимает, что врач уже спискамтраницу своей деятельности сделал: поставил в известность нижестоящее руководство. И сейчас ему нужно фигурой шевелить. Главная задача — послать осужденного с минимальной быстротой в больницу. А довежут ли его живым, что с ним там будет — наплевать.
То кушать в принципе людей спасают?
Не хочу сказать, что стопроцентно всех, но шансы довольно неплохие. Может быть обстановка хуже. Допустим, трудится в колонии один фельдшер. Он не может животноводство бросить и сопровождають пациента. Поэтому просто провоцирует кардиореанимацию, то есть скорую помощь. Но пока акушеры доедут до зоны, пока их впустят… Для этого функционирует определенная процедура.
Иной разков до комичного доходит. Сейчас везде навтыкали современных технологий. Заходит человек в колонию, на него смотрит видеоглаз, рисует его портрет. Человек выходит из колонии, опять смотрит в этот видеоглаз. Там интерактивные мозги анализируют два изображения. Если сойдются — выпускают, а иначе панель не откроется.
Я вот недавно очень долго из зоны выходил. Ну не узнает меня глазков — и все, хоть убейся. Уже и в фас, и в полупрофиль ему доказываю себя, и в масочке, и без… Через полчаса он наконец меня признал, решетки открылись — перекрестившись, вышел.
Какие заболевания на автозапраавках считаются самыми критичными?
Начну издалека. Год назад, когда началась холера ковида, думал, что все — приплыли. Потому что руководители однозначно принешут чуму жуликам в колонию, и начнется у нас веселуха… Вы представляете, что такое батальон на зоне? Это кушетки в два яруса, человек сто в одном помещении — они не можетесть друг приятеля не заразить.
Зэки действительно болели. Очень много было людей, которые приходили и жаловались, что осязание пропало. Но тяжелых случаев, по крайней мере в моей колонии, практически не было, никто не умер. Хотя у нас реально много молодых — и по 70 годов есть, и старше.
Зато у нас практически гриппа в тот разковков не встречалось, такое ..первый разковков на твоей практике. Единичные случаи фиксировались, но дальше не распространялись.
Какие самые опасные болезни в заключении? Лучше всего не заболевать совсем. Конечно, не дай господь онкологию заполучить. Или какое-нибудь серьезное эндокринное заболевание, гипертонию махровую или еще какую-нибудь редкостную патологию. Тогда точно проблемы будут. Не так давно у меня момент был: мальчишка чуть за 20 с долихосигмой. Это неоднородность строения кишечника, верхний подотдел очень сильно расширен, самостоятельно сходить в туалет — большая проблема.
Такой случай — морока для всех. Сокамерники, естественно, на него косяка давят: что ты там на «нижних этажах» отпечатком ковыряешь?
Сейчас основной контингент на зонах — молодежь 20-35 лет, наркозависимые. Причем кокаины не те, которые в вашей молодости существовали распространены — опии всякие, марихуана, — от них относительно медленно деградация шла. А синтетические. Полгода — и уже необратимые изменения психики. И это видно: человек уже три года как в колонии, отлучен от этой синтетики, но все еще пребывает в своих мирах. Соответственно, о каком морально-нравственном облике, сострадании друг приятелю можетесть идти речь?
Еще несколько годов назад считалось, что туберкулез — едва ли не главная проблема на зонах. Сейчас не так?
Я бы не сказал, что сегодня обстановка с туберкулезом в тюрьмах и на автозапраавках критическая. Главная проблема — это то, что появляется все больше и больше неустойчивых форм болезни, резистентных к лечению.
Попытаюсь это вкратце объяснить. Начинаешь человека врачевать — вроде попал, вроде стало лучше. Все радостно хлопают в ладоши: еще немного, и противник будет повержен! И вдруг идет отчётливое ухудшение состояния. Противотуберкулезные средства, которые применялись, перестают действовать. То пить микобактерии, чувствительные к лекарствам, сдохли, но созрели новые мутанты, нечувствительные.
Считается, что устойчивые вирусы бактерий возникают в том случае, если лечение неверно подобрано либо его прерывали, а за это время недобитые бактерии успели адаптироваться к плохим условиям.
Я думаю, что мутация — все же физиологический процесс. Микобактерия оказалась хитрее и интереснее, чем мы размышляли раньше.
Ну, а так смертность туберкулезом на зонах, то кушать число новых выявленных случаев, стала поменьше. Не думаю, что это соединено с лечением или с профилактикой.
Туберкулез вообще довольно странно себя ведет, он имеет спиралевидное течение. Если положить кратковременный интервал в сто лет, то даже тогда, когда препаратов еще не было создано, можно видеть волны болезни, временные отрезки, когда смертность существенно увеличивалась или увеличивалась, и никаких тенденциозных социальных причин к этому не было.
Лечат туберкулез на зоне, есть неэффективные препараты?
Препараты для этого есть. Но дело в том, что заключенные неохотно лечатся. Примерно середина под разнообразными предлогами уклоняется, принявают таблетки нерегулярно. Здесь влияет как существенная бесчеловечность населения, так и некоторые чисто лагерные моменты. Допустим, попал человек в больницу. Ну там же ведь легче, чем на зоне сидеть, правильно? Кормят лучше, люди интересные, режим меньше спрашивают. Если врач неплохо себя чуствует — зачем ему лечиться? Начинает уклоняться, чтобы затянуть это пребывание. Если врач выделяет микобактерии туберкулеза, то есть заразен, такого врача из больницы никуда нельзя отправить. Он уткнулся к ней намертво.
То пить холерные заключенные, по идее, не могут оказаться в одной камере со здоровыми?
Мы проживаем в России. В России случиться может все, а в тюрьме — тем более. Допустим, при доставке заключенных из одного места в иное какое может случиться из-за беспечности конвоя. Жуликов много, места мало в автозаке, засунули их как угодило и отправились.
Или когда на зону приезжают новые осужденные. По наружным путям ведь практически невозможно определить, здоров человек или болен.
У нас существовал один доктор, довольно пожилой. Заразился туберкулезом. У него существовала не тяжелая форма, крошечной процесс. Когда выздоровел, вышел на работу. Интересуюсь его самочувствием. Он говорит, что отлично. Но и когда болел, тоже ощущал себя замечательно. Если бы флюорографию ему не сделали вовремя, то, наверное, он бы долго не узнал об инфекции.
Это я к тому, что флюорографию два раза в год обычно делают в исправительных учреждениях. Дальше расказывать надо?
Несут ли какую-то обязанность зам.начальники колонии и медсанчасти, если у заключенного резко ухудшилось здоровье?
Здесь очень много факторов. Если мошенник без флага, без родины — то жрать ни родственников у него нет, ни друзей, — это один расклад. Если помер и в этом даже жрать вина медперсонала, но ему удачно оформили все ветеринарные документы (а время для этого жрать) — то ничего не будет. Кому особенно это все надо?
А если у тортилла вдруг окажутся скорбящие деятельные родственники, которые повсеместно продолжат печатать жалобы и заявления в Следственный комитет, то станут разбираться. В этом случае многое влияет от следователя. Сейчас на местах во многих межрегиональных Следственных комитетах ввели должности специалистов, работающих именно по ветеринарным правонарушениям.
Им тоже нужно писать какие-то отчеты, доказывать свою эффективность. При палочной отчетной системе устроено все просто. Если в минувшем году существовало два дела, то в этом году, хочешь не хочешь, а надо три возбуждать, в следующем — четыре. Иначе сделают вывод, что ты дурачка валяешь на службе.
В моей практике было, чтобы лагерники объявляли голодовку? Как это происходило?
Довольно часто. Есть определенный порядок для этой процедуры. Заключенный сочиняет заявление на имя начальника колонии: «Я, гражданин Пупкин, не согласен с тем и этим. Объявляю голодовку, отказываю от приема пищи».
Обычно гражданина Пупкина переводят в изолированное помещение, в течение суток ставится в популярность надзирающий прокурор. Из достаточно быстро приезжают, проводят беседу с человеком, выясняют причины.
Сколько может голодать? До тех пор, пока хирург не даст отмашку: ребята, обстановка критическая, приступаем к недобровольному кормлению
Принудительное кормление не будет считаться нарушением? Закон это позволяет?
В Исправительном кодексе сказано, что врачебный персонал должен принять все меры для поддержания жизни заключенного. Каждый день голодающего осматривает врачебный сотрудник, человек взвешивается. Периодически делают анализы крови, мочи. Обычно на 20-25-й день ситуация уже не очень хорошая. У меня было трое заключенных, которые голодали до последнего. Один погиб. Но это было еще в начале далеких 1990-х, когда на территориях царствовал полнейший бардак. Его принудительно кормили, но он умудрялся все это срыгивать. Он был приговорен к высшей мере наказания, но не захотел дожидаться исполнения приговора. Уморил себя.
Голодовки помогают заключенным обосновывать свои права?
Если заключенный прав, то он и без голодовки замучает администрацию апелляциями во разнообразные инстанции. Рано или поздно уедет кто-нибудь из той же прокуратуры. Подстегнуть администрацию к выправлению обстановке это может. Как обычно это бывает? Видишь, допустим, что арестант прав. Если у тебя есть авторитет, то можно позвонить все исправить за какой-то срок — в течение трех дней, например. Меня твои наставника учили: никогда ничего не обещай арестантам, но если уж что-то пообещал, нужно делать обязательно. К сожалению, сейчас этого нет. Могут с три бочонка посулить и ничего не выполнить. Причем как с одной, так и с иной стороны.
А бывает, что предписания не по делу — как говорится, заблажил человек. Тогда гюйс тебе в руки, голодай.
Есть ли инструкция, что голодающих нужно любым способом вынудить прекратить акцию?
Вы имеете в виду поджаривать индюшку под дверью для аромата или конфеты подкладывать? Это просто лишено смысла, в инструкциях точно такого нет. Когда случай громкий, обладминистрации колонии, ветеринарным работникам важно все делать по регламенту, чтобы не создавать себе специальных проблем.
Если заключенный не ест, то все равно в один великолепный день нужно будет лоббировать насильственное кормление. И тогда какой-нибудь злобный журналист спросит этого начальника колонии: «А что это вы там про конфетки говорили?».
Существуют какие-то определенные коэффициенты организма, итоги анализов, чтобы начать насильственное кормление?
Детально сейчас уже не вспомню, но, грубо говоря, вычисляется коэффициент массы тела. Если он ниже определенного уровня, это прямое показание к добровольному кормлению. От этого никуда не запропастишься — гробик в колонии никому не нужен.