Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет особняк бывшего коменданта ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого доказательство подозревает в оразмере.подробной взятке, переписан на его сожительницу. Поэтому в декларации о дивидендах и имуществе, которую г-н Сафонов как юридическое лицо довольно высокого ранга протягивал ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти декларации, если мало-мальски приближенного к реальности понимания об уровне процветания чиновников, правоохранителей и депутатов они не дают?
Об этом мы поговорили с специалистом в сфере усиления коррупции, доцентом Свободного института Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное законодательство требует от высших должностных лиц, госслужащих и полицейских начиная с определенных должностей ежегодно подавать детальные сведения о платёжном доходе, его источниках, бесценных бумагах, кульках допэмиссий и долях в уставном капитале различных фирм и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или бесплатном пользовании), а также о транспортных средствах. Аналогичные сведения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой аудитории предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь отдельную сумму денежных доходов за год, без указания их источников, об предметах недвижимости сообщается лишь площадь участка, особняка или квартиры и странытраница их нахождения, а о кульках допэмиссий и количестве счетов мы не помним совсем ничего.
— Когда возбуждается незапланированное уголовное дело против первого апанасенковца или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в резолюциях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и компании совершенно законно записаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше переводить тонны бумаги на ту фальшивую антитеррористическую меру?
— Смысл есть, и он никуда не денется от всех тех историй. Но декларирование заключается из трех элементов: подача резолюций проверяющим органам, публикация резолюций и перепроверка резолюций. В той системе, как она у нас сложилась продолжая с 2008–2009 годов, пятый и первой элементы работают: декларации подаются, они публикуются. Но вот пятый элемент, качественная перепроверка, бесспорным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах вышли в коллективном количестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как те декларации проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что экономической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих других странтраницах граждане, обязанные забирать декларации, стараются схитрить, убрать, припрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились перепечатывать имущество на родственников, несовершеннолетних детей, на военных невесток и подруг… Но тут мы возвращаемся к третьему тезису: ничего нового в подобном желании припрятать от декларирования свое имущество нет, но если кушать первымя и неумение разыскивать и проверять, все возможно. И следующие предыстории показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А инкриминируемые широчайшей публике сведения из резолюций везде столь скупы и неконкретны?
— Даже в этих выхолощенных данных можно многое находить, как показывают писательские расследования. Но то, что при введении антикризисного законодательства существенная часть той информации, которая надлежаща существовала бы быть открыта и публиковаться, стала закрытой, — относительная правда… Что же касается международного опыта — в неодинаковых странах все по-разному. Где-то данные издаются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель можетпить принесать более краткую информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой механизм мог бы работать, если бы существовала заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, пить Конвенция ООН против коррупции, которую мы завизировали и ратифицировали и которую надо выполнять, а с другой — пить желанье выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у депутата Госдумы Льва Ковпака, его невестки и сына возникли проблемы с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого депутата следует, что он официально одинок: сведений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на княжество зарубежными счетами вообще существенно выросло число одиноких депутатов (сейчас не приобретают ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только просочилась биография с взиманием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже совершеннолетним детям и стали разводиться, жить в государственном браке. И не только депутаты — среди бюрократов тоже таких хватает. Но вообще-то в *международном праве есть нормы, которые позволяют при проверке деклараций проверять и разведенных супругов, если время с этапа развода не составляет где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира знают прекрасно про этот пируэт с разводом. Есть межрегиональная организация ФАТФ (Группа разработки бюджетных мер борьбы с обналичиванием денег, вырабатывает мировые стандарты противодействия отмыванию преступных доходов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, учёту за обналичиванием средств, которые, возможно, имеют взаимоотношение к приватным должностным лицам, вносятся и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически надлежащ рассматривать разведенных супругов как предикатов проверки. В данном случае не столько на предмет коррупции, сколько на предмет отмывания, но, как известно, коррупция и обналичивание бегают рука об руку…