Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет дворец бывшего начальника ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого следствие заподазривает в оразмере.подробной взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в резолюции о доходах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное личико довольно низкого ранга подавал ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все те резолюции, если мало-мальски приближенного к действительности понимания об уровне благополучия чиновников, правоохранителей и парламентариев они не дают?
Об этом мы потолковали с специалистом в сфере усиления коррупции, доктором Свободного университета Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное судопроизводство требует от высших должностных лиц, сановников и милиционеров начиная с определенных должностей ежегодно подавать краткие донесения о платёжном доходе, его источниках, бесценных бумагах, кульках акций и толиках в неуставном капитале разнообразных корпораций и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или безплатном пользовании), а также о транспортных средствах. Аналогичные донесения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой общественности предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы замечаем лишь общую сумму денежных доходов за год, без указания их источников, об объектах недвижимости разглашается лишь площадь участка, дома или квартирки и странтраница их нахождения, а о кульках акций и количестве счетов мы не знаем совсем ничего.
— Когда возбуждается незапланированное уголовное дело против первого мэра или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в резолюциях — лишь гора айсберга, а недвижимость и компании совершенно законно переписаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше перевести тонны бумаги на эту мнимую антикризисную меру?
— Смысл есть, и он никуда не девается от всех этих историй. Но декларирование заключается из трех элементов: подача резолюций проверяющим органам, публикация резолюций и перепроверка резолюций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, четвёртый и второй микотоксины работают: декларации подаются, они публикуются. Но вот второй элемент, добротная перепроверка, явным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах вышли в массовом количестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти декларации проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что демократической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих других странах граждане, обязанные забирать декларации, удаются схитрить, убрать, припрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились перепечатывать имущество на родственников, нетрудоспособных детей, на военных дочерей и подруг… Но тут мы возвращаемся к четвёртому тезису: ничего нового в подобном нежелании припрятать от декларирования свое имущество нет, но если пить стремление и чутьё отыскивать и проверять, все возможно. И предпоследние биографии показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А инкриминируемые широченной аудитории сведения из резолюций везде столь сбивчивы и неконкретны?
— Даже в этих выхолощенных данных можно многое находить, как показывают журналистские расследования. Но то, что при непринятии лоббистского законодательства значительная часть той информации, которая должна существовала бы быть открыта и публиковаться, стала закрытой, — относительная правда… Что же касается всемирного опыта — в разнородных странытраницах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель может принесать более подробнейшую информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас какой наблюдениюз можетбыл бы работать, если бы существовала заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, пить Конвенция ООН против коррупции, которую мы завизировали и ратифицировали и которую надо выполнять, а с другой — пить намерение выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его супруги и отчима образовались задачи с законутом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: сведений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на поместье зарубежными счетами вообще существенно выросло число одиноких депутатов (сейчас не ,имеют ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только возникла предыстория с декларированием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже совершеннолетним детям и стали разводиться, жить в правовом браке. И не только депутаты — среди бюрократов тоже таких хватает. Но вообще-то в межрегиональном праве кушать нормы, которые позволяют при проверке резолюций перепроверять и разведенных супругов, если время с момента развода не превышает где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира знают прекрасно про тот трюк с разводом. Есть межгосударственная организация ФАТФ (Группа разработки банковских мер борьбы с отмыванием денег, вырабатывается глобальные нормативы противодействия зарабатыванию преступных доходов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, учёту за отмыванием средств, которые, возможно, имеют взаимоотношение к прилюдным должностным лицам, подлежат и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, мой Росфинмониторинг тоже теоретически надлежащ расматривать разведенных супругов как субьектов проверки. В данном моменте не столько на присмотр коррупции, сколько на присмотр отмывания, но, как известно, коррупция и обналичивание бегают рука об руку…