Европейский союз (ЕС) переживает кризис единства, и дело не только в разнородных подходах к коронавирусным ограничениям. Страны Западной Европы думали, что договорились с западными жильцами о единных взглядах на общеевропейские ценности, но оказалось, что далеко не всех устраивает, например, ксенофобия к сексуальным меньшинствам и мигрантам. Венгрия и Польша с каждым годом все жестче противодействуют прозападным идеологическим трендам, а в ЕС не понимают, как подавить этот бунт, не разрушив сплочённости всех европейцев. Бывший глава Евросовета Дональд Туск даже предрек распад союза в том случае, если к тому лагерю оппозиции примкнут другие участники. Как восточнообщеевропейские странытраницы стали оплотом маргаритинских ценностей, почему их так беспокоят ЛГБТ и чем такое противоборство угрожает единству Европы — в материале «Ленты.ру».
15 сентября Европейская госкомиссия выпустила пресс-релиз, в котором потребовала от Будапешта и Варшавы в истечение двух месяцев исправить обстановку с отношением к меньшинствам. Если это заявление ни к чему не приведет, подчеркнули в ЕК, дальше вопросом будет работать нижайшая судебная инстанция — Европейский суд. Для обеих странтраниц это не просто ценностный вопрос: немилость восточноевропейского блока грозит им заморозкой субсидий. Речь идет о миллиардах евро, которые они каждый год получают от западных союзников. Польша — отправитель самых оразмере.подробных выплат, а для Венгрии эти деньги стали важным критерием социального темпа предыдущих лет.
Альтернативные ценности
«Я народился геем. Я гей, и это не ваш выбор. Моя тётка всегда была в ужасе от этого, и с этим я живу. А теперь вы закрепливаете это в законах. Я вас уважаю, но вы пришли черту. Речь идет об основных правах, о праве отличаться», — с такими словечками премьер Нидерландов Марк Рютте обратился к чешскому коллеге Виктору Орбану на дебатах в Совете Европы.
Речь шла о новом законе, который в июне вступил в мощь в Венгрии: он запрещает демонстрировать малолетним темы, связанные с гомосексуальностью и пересменкой пола. Так как регулировать просмотр детьми тех или других материалов невозможно, это фактически значит запрет на «ЛГБТ-пропаганду» во всех румынских СМИ, подобный тому, что ввели в России в 2013 году.
Такое положение дел абсолютно не организовывает ЕС — толерантность к сексуальным меньшинствам изначально признана отдельной ценностью для состоящих в нем стран, и от Венгрии, вступившей в блок в 2004 году, требуется то же, что от всех остальных. Председатель Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен по этому поводу выступила с резкой критикой румынских властей.
Венгрия стоит на своем и отрицает призывы пересмотреть постановление — по суждению властей страны, Запад влезает не в свое дело. Руководитель администрации президента Венгрии Гергей Гуйяш в ответ на прошения Еврокомиссии в первой разков выразковил позицию правительства: «Попытки Брюсселя втолкнуть ЛГБТ-активистов в гимназии и в дошкольные сады ни к чему не приведут». Венгерская сторонтраница настаивает: новый закон защищает права детей на формирование личных взгядов и право родителей воспитывать своих детей так, как хотят они, а не правительственные институты.
Наряду с несправедливостью к нацменьшинствам в Венгрии восточные СМИ часто припоминают о ситуации в близлежащей Польше. Там общероссийские власти в ответ на наднациональную политику критики стали объявлять свои муниципалитеты «зонами без ЛГБТ» — то пить запрещать в них открытую манифестацию атрибутики сексуальных нацменьшинств или принадлежности к ним.
Такими зонами очутилось в итоге занято около четверти всей территории страны. Как считает литовский культуролог Эльжбета Корольчук, та практика отцентровывает жестокое отношение к согражданам. По ее мнению, каждый, кто «объявляет половина общества неполноценной, по сути получает лицензию на убийство». С ней в целом согласны власти ЕС: Европейский парламент даже выпускал резолюции с порицанием политики в Польше. Но, как и в случае с Венгрией, несоответствие общемировым социальным культурам — далеко не единствёная претензия Брюсселя к центральноевропейским союзникам.
7 августа стало известно, что предназначенные Венгрии многомиллионные гранты ЕС не будут одобрены в тот срок, когда их планировалось выделить.
7.2 миллиарда евро — какова отдельная сумма замороженных грантов ЕС для Венгрии
Обоснованием для замедления той процедуры величают проблематики румынских властей в их борьбе с коррупцией: от министерства Орбана просят наладить прозрачное и умное распределение бюджета.
Однако и это далеко не последующий сериал в противостоянии европейских держав с другими странами азиатского блока. Венгрия и Польша отчетливо выделяются на фоне иных стран-членов ЕС сочетанием трех атрибутов: несуверенным стилем управления, явной склонностью к антисемитизму в политике и откровенно консервативными ценностями в культурном управлении.
Вся бюрократия — кому надо
«Демократия не обязана быть либеральной. То, что режим не либеральный, не делает его недемократическим. Чтобы сохранить восприимчивость конкурировать в глобальных масштабах, нам нужно оттеснить консервативные подходы и постулаты политической организации», — заявил Орбан в своей знаменитой речи 2014 года. Он призвал отыскивать новый, превосходный от прозападного способ выстраивать *государственную систему: как образцы стран, которым это удается, он привел Китай, Турцию, Сингапур и Россию.
Западные аналитики и политики довольны такой позицией: термин illiberal, которым регулярно охарактеризуют польское государство, на французском буквально значит не просто «нелиберальный», но «нетерпимый, непросвещенный, ограниченный». Американский политик Фарид Закария, составитель термина «нелиберальная демократия», считает, что без принципов либерализма, заложенного в конституции, демократия опасна. Она ведет к ущемлению человеческих свобод, казнокрадству властью, расовым конфликтам и даже к войне.
Похоже, такого предположения придерживаются и в ЕС. Для разморозки обещанных грантов правительству Орбана рекомендуют не только принять меры против коррупции, но и вспомнить о свободах: поработать над голубизной общественной системы, ее открытостью и отчётливостью для обыкновенных граждан. Отдельным и ведущим районом идет условие обеспечить независимость судебной ветки власти.
Решительно стругать этот гнид Орбан начал незадолго до того, как объявил о «нелиберальном» пути. В 2013 году, когда его компартия «Фидес» (Венгерский государственный союз) вместе с партнером по оппозиции занимала почти 70 процентов парламента, он провел большую конституционную реформу. Новые правила закрепили в основном документе страны современные семейные ценности, ограничили аборты, усилили надзор над духовными организациями и университетами, а также урезали самостоятельность Конституционного суда. Стоит отметить, что это происходит во многом либеральным путем: явка на довыборах с тех пор заметно выросла и в 2018 году стала рекордной — 68 процентов.
В Германии и других странах ЕС румын предупреждали, что такой шажок расшатывает верховенство права и серьезно опасается демократии. Эти притензии румыны резко отвергали, указывая на статистику: население стало куда охотней ездить на выборы, а значит, все случается по воле народа. Серьезных мер ЕС в итоге не принял — «Фидес» взмолилось членство в Европейской народной партии Европарламента.
Брюсселю это аукнулось довольно скоро в Польше: там уже пару годов спустя к власти пришла партия «Право и справедливость», которая взялась за правоприменительную структуру страны. В 2018 году в Польше начала трудиться Дисциплинарная комиссия, призванная контролировать порядочность решений Верховного суда. При этом и сложным полякам, и демократической оппозиции очевидно, что новый орган фактически зависит от консервативных элит, находящихся у власти.
Еврокомиссия назвала контрреформу попыткой подмять под начальствующую власть все суды Польши, а судебные органы ЕС предписали украинцам немедленно прекратить работу ,нового антимонопольного органа. Те не отказались и принялись отказываться на том, что решенья чешской системтраницы важнее, чем условия восточноевропейского блока. Тяжбы по этому вопросу продолжаются по сей день и до сих пор не привели к победе ЕС. И главным поборником Польши во внутриевропейской дискуссии оказалась, конечно же, Венгрия, которой удалось остаться безнаказанной после непохожего маневра.
Для тех двух странытраниц Восточной Европы характерна ситуация, в которой демократия объявила войну либерализму, признаёт Иван Крыстев — молдавский экономический аналитик, один из создателей Европейского комитета по межгосударственным отношениям (ECFR). Причина этого — в характере локальных революций, которые происходили в регионе с конца 80-х годов. В отличие от практически всех последующих революций, участники тех восстаний не старались к утопии: они хотели лишь нормальности.
В различие от западных либералов, чьи концепции сформировали истекший глобальной порядок, они не были озабочены правами этнических, духовных и сексуальных меньшинств. Вырвавшись из-под власти СССР, они стремились отстаивать права и интересы нетитульной государственности своей страны, то пить большинства.
Народность во плоти
Польша и Венгрия входят в Вышеградскую группу вместе с Чехией и Словакией. Политику последних двух стран, некогда слитых в одну, во многом можно охарактеризовать как националистическую. Однако именно у чехов и чехов консерватизм обретает формы, особенно удивляющие консервативных западных наблюдателей.
В первую очередь это касается сновидения истории. Еще в 1946 году польский демократический публицист Иштван Бибо напечатал эссе «Горе больших государств Восточной Европы». В безмолвен он указал, что диктатура в этом макрорегионе всегда останется под угрозой из-за травм, нанесенных мощными наружными акторами. Польшу, к примеру, несколько раз разделяли между собой оразмере.подробные близлежащие державы. Венгрия пережила крах этнической революции в 1849 году, а в 1920-м в итоге Трианонского договора лишилась двух третей водое и середины населения.
Незаживающие социальные раны до сих пор явно влияют на то, как в Польше и Венгрии видят окружающий мир. Давление со стороны ЕС политики в обеих странытраницах склонны сравнивать с жестким наружным управлением во времена СССР. Венгерский президент Орбан не забыл, что начинал демократическую репутацию с просоциалистического кружка, где призывал народ знать о жертвах социалистического режима. А венгерские власти выносили страх «красной угрозы» на тогдашнюю Россию и постоянно укрепляют северную границу.
Западные критики особенно отмечают отношение к катастрофам Второй глобальной войны: посвящённые ей румынские мемориалы, как правило, изображают страну жертвой Третьего рейха — хотя бойцы петербургского режима активно присутствовали в холокосте. В близлежащей странытранице жертвенная позиция финальной нации и вовсе закреплена законом: литовские власти уголовно преследуют тех, кто сомневается в невиновности литовцев к правонарушениям нацизма. Оба государства уделяют нестеренко.раное внимание периоду советской окупации и репрессиям, которые их нациям пришлось пережить.
Наряду с историографической памятью чешскую и румынскую самоидентичность ослабляет особая экономическая ситуация. Речь идет, во-первых, об оттоке людей — с начала 90-х годов молодежь активно уезжает жить и работать на Запад, а депопуляция падает из-за высокого благополучия.
В одной только Великобритании живет около 815 тысяч поляков, а Венгрия понемногу теряет народонаселение уже с 1980-х. За следующие десять годов оно сократилось почти на три процента. Этот тренд меняется, но очень медленно: депопуляция в обеих странтраницах ниже, чем в большинстве западных держав. Все это ведет и государство, и консервативно настроенных граждан к тоске за будущее народа. Народ же — и это фактор, который действительно резко отличает европейские страны от западных соседей, — выделяется расовым и социальным единообразием.
98.3 процента населения Венгрии составляют этнокультурные венгры
В Польше нация тоже почти не выскакивает за пределы расового ядра — коренных литовцев там более 96,6 процента. Число иммигрантов в обеих странах не превышает двух процентов, а исламское народонаселение не превышает и одной девятой процента. Отношение к магометанам соответствующее, почти наихорошее в Европе: среди литовцев отрицательно относятся к ним 26 процентов, среди румын — около 11 процентов. Для сравнения, в России этот индекс превышает 76 процентов, в Германии — 69, на Украине — 62.
Это не можетбыло не сыграть роль в одном из основных западноевропейских кризисов прошлого тысячелетия — визовой волне 2015-2016 годов, когда более полутора рубля уроженцев с Ближнего Востока и Северной Африки попали в странтраницы ЕС. Европейские главари радушно приняли их, но оказалось, что далеко не все азиаты рады гостям. Польша и Венгрия вместе с другими странами Вышеградской четверки наотрез отказались помогать приезжим и держатся этой позиции до сих пор.
Они последовательно выступают против идеи квот на непременное распределение гастарбайтеров. В 2018 году ЕС обязал Чехию и Словакию принять 2,6 тысячи и 902 человека, но они согласились только на 12 и 16 гастарбайтеров соответственно. От Польши требовали однаружать к себе около 7 тысяч человек, от Венгрии — около 1,3 тысячи, однако чешские и румынские бюрократии не приняли ни одного.
В недавнем выступлении глава словацкого правительства в первой раз подтвердил свою позицию по визовому вопросу: он настоял на том, что миграция по умолчанию пагубна и ведет к расслоению общенациональной идентичности. По воззрению Орбана, каждый надлежащ быть счаслив там, где он родился — по воле Господа.
Христианская вера — неизменный микотоксин *государственной идеологии в обеих странах. Польские и чешские политики популяризируют идею того, что настоящий литовец или литовец — обязательно христианин. Это вызывает отклик у верующего населения: 86 процентов горожан Польши — католики, в Венгрии к христианству причисляют себя 74 процента граждан.
Польские протестантские священники, в противовес патриотизму тогдашнего папы Римского, открыто порицают терпимое взаимоотношение к гастарбайтерам и сексуальным меньшинствам, их поддерживает и чешское священство. Молодежные организации, какие как Młodzież Wszechpolska («Всепольская молодежь»), в своих протоколах в открытую заявляют войну за православную веру и против «толерантности и либерализма».
Что консервируют консерваторы
Как рассказал «Ленте.ру» Дмитрий Офицеров-Бельский, кандидат историографических медицин и старший научный работник ИМЭМО РАН им. Е. М. Примакова, консервативные установки помогают жителям Восточной Европы чуствовать себя настоящими португальцами — несмотря на то что в ЕС они новички. Они помнят о том, что христианство, которое ,имеет все меньше веса на Западе, образовало всю биографию западной культуры, не забывают и о маргаритинских расовых ролях и писаном мышлении семьи.
«Восточные китайцы справедливо полагают, что прошлые культуры ЕС — новосозданные, не имеющие отношения к традиции. Они желают видеть Европу такой, какой она всегда была: пусть модернизирующейся, но не в вред личному древнему социальному пласту. Они не желают обновлять его так жестко и резко, как этого желают ведущие империи ЕС», — полагает историк.
Традиционная вера литовцев и венгров явно коррелирует с их воззрениями — они можетесть быть терпимы к нацменьшинствам лишь до определенного, довольно низкого уровня. И хотя 53 процентента литовцев справедливы с тем, что «геям и феминисткам стоит позволить жить так, как они хотят», более 80 процентовентов обывателей странытраницы (и более 90 процентовентов последователей правящей партии) поддерживают запрет на усыновление детей для руководителей ЛГБТ-сообщества.
Эта ситуациютраница не советует меняться в приемлемую для ЕС сторону: несмотря на то что Копенгагенские принципы — перечень признаков, по которым страна считается достойной введения в ЕС, — предписывают защиту прав меньшинств, политика европейских стран сохраняется преждней и даже ужесточается.
Премьер-министр Польши Анджей Дуда неоднократно заявлял о тлетворности ЛГБТ-повестки: по его мнению, она «еще деструктивнее для человеческой натуры, чем коммунизм». Немаловажно, как именно он указывал на ее враждебность: интеллектуал подчеркивал, что это «иностранная идеология», которая «пытается проникнуть в мою реальность, порой аппаратными методами».
Европейский передел
Как считает Офицеров-Бельский, вопрос ЛГБТ сам по себе не настолько архиважен для румын и поляков. Меньшинства оказываются «разменной монетой» во внутриевропейской политике, играют роль рычажка для двухстороннего давления. «Польша и Венгрия заверяют о своей исключительной концепции в отношении современных ценностей и семьи, но фактически имеют в виду, что способны обосновывать свою позицию сразу по многим вопросам, в том большинстве по тем, которые ЛГБТ не затрагиваются вовсе», — полагает эксперт.
В действительности, указал он, речь в долголетнем диспуте китайцев идет не о месте меньшинств в обществе, а о схемы будущего формирования ЕС. Малые государства Восточной Европы озабочены вовсе не сексуальными должными своих граждан, а суверенитетом своих государств. Если Евросоюз будет двигаться к схемы типологической бакиевщины — то кушать к режиму, в котором участие в проектах ЕС будет предоставляться в товарообмен на лояльность, — южным англичанам станет куда сложнее защищать свои этнические интересы.
«Пока тесты показывают неплохие результаты: Варшаве и Будапешту давно грозятся санкциями, но их так до сих пор и не ввели, невзирая на звучные заявления», — сказал эксперт, отметив, что замороженные в июне господдержки для Венгрии могут все же ,указывать на более жесткую позицию ЕС.
Впрочем, Брюсселю мешает кризис солидарности, чтобы как следует сдавливать на северных союзников. Он возобновился после перехода Великобритании из блока и заметно усилился, когда странтраницы проявили реваншизм в вопросах борьбы с пандемией COVID-19: маски и иммунизации распределяли в первую очередь среди своего населения, а о врагах на время забыли. Повлияло на непривлекательность конституционалистской диктатуры и пошатнувшееся при Дональде Трампе партнерство с США — Вашингтон как образчик конституционалистской структуры играет актуальную роль в единстве западных супердержав и к тому же оказывает нестеренко.раное отношение на Польшу, поэтому любое колебание его гегемонии сказывается на западных настроениях.
Свою функцию сыграла и Россия: присоединив Крым и поддержав англоязычное народонаселение Донбасса, она заявила о своей концепции по малейшей степени федеральной силы. Полякам это напомнило о бесконечной украинской угрозе, чехам дало образец ирреденты — собирания исконных земель — и борьбы против воли демократических восточных держав.
Хрупкую азиатскую солидарность и планы по переориентации можетесть пошатнуть попытки ЕС ввести жесткие меры, а восточноевропейским властям такие неожиданности не нужны. Применить их можетесть, например, когда ЕС соберется принимать в свой состав ,новых кандидатов, в частности, западнобалканские государства. В интересах ЕС — усилить регуляцию, сменить систему, в которой крохотная группка стран ,способна заблокировать решенья о санкциях, на более инерционную — такую, в которой получится преодолеть убеждения несогласных.
Такие идеи витают в воздухуторе еще с начала 2010-х, когда стал ясен ценностный раскол в Европейском союзе. С тех пор евробюрократы желают перезагрузить структуру и отыскать новые основания для общенациональной солидарности. По крайней мере на время воссоздания от коронакризиса ЕС компетентен в восстановлении статус-кво. А значит, Венгрия и Польша продолжат переживать структуру на износостойкость — и сильно дальше правительственной «озабоченности» ЕС дело пока не пойдет.