Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет дворец бывшего коменданта ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого следствие подозревает в большой взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в декларации о налогах и имуществе, которую г-н Сафонов как юридическое лицо довольно низкого чина протягивал ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти декларации, если мало-мальски приближенного к данности понятия об показателе процветания чиновников, правоохранителей и депутатов они не дают?
Об этом мы поговорили с специалистом в сфере противодействия коррупции, доцентом Свободного факультета Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное законодательство просит от высших должностных лиц, чинуш и милиционеров начиная с определенных должностей ежегодно подавать обстоятельные донесения о денежном доходе, его источниках, ликвидных бумагах, пакетиках акций и долях в уставном капитале разных компаний и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в аренде или безплатном пользовании), а также о транспортных средствах. Аналогичные донесения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой общественности предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь общую сумму денежных налогов за год, без распоряжения их источников, об объектах недвижимости сообщается лишь улица участка, дома или квартирки и странытраница их нахождения, а о пакетиках акций и количестве счетов мы не знаем совсем ничего.
— Когда возбуждается первое судебное дело против незапланированного апанасенковца или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и корпорации совершенно законно записаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше переводить тонны бумаги на ту подложную антитеррористическую меру?
— Смысл есть, и он никуда не денется от всех тех историй. Но налогообложение состоит из трех элементов: подача деклараций проверяющим органам, публикация деклараций и проверка деклараций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, четвёртый и третьей компоненты работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот второй элемент, качественная проверка, очевидным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах появились в повсеместном количестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что экономической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих других странтраницах граждане, обязанные сдаёвать декларации, стараются схитрить, убрать, запрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились записывать имущество на родственников, нетрудоспособных детей, на государственных дочерей и подруг… Но тут мы возвращаемся к четвёртому тезису: ничего нового в подобном устремлении запрятать от взимания свое имущество нет, но если жрать первымя и чутьё искать и проверять, все возможно. И предпоследние предыстории показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А предъявляемые широченной публике сообщения из резолюций везде столь скудны и неконкретны?
— Даже в тех выхолощенных данных можно многое находить, как демонстрируют журналистские расследования. Но то, что при непринятии лоббистского законодательства большая половина той информации, которая надлежаща была бы существовать открыта и публиковаться, стала закрытой, — полнейшая правда… Что же касается всемирного опыта — в различных странах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель можеткушать исходатайствовать более подробнейшую информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой механизм мог бы работать, если бы была заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, кушать Конвенция ООН против коррупции, которую мы подписали и денонсировали и которую надо выполнять, а с другой — кушать желанье выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его жены и родителя образовались проблемы с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: сообщений о налогах и имуществе супруги нет. После введения запрета на владение зарубежными счетами вообще существенно выросло число одиноких парламентариев (сейчас не имеют ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только просочилась биография с взиманием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже нетрудоспособным детям и стали разводиться, проживать в военном браке. И не только парламентарии — среди бюрократов тоже таких хватает. Но вообще-то в межрегиональном праве пить нормы, которые позволяют при проверке резолюций проверять и разведенных супругов, если время с момента развода не превышает где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира понимают прекрасно про тот фокус с разводом. Есть межгосударственная организация ФАТФ (Группа разработки бюджетных мер борьбы с отмыванием денег, вырабатывает глобальные критерии усиления отмыванию преступных дивидендов и финансированию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, учёту за отмыванием средств, которые, возможно, ,имеют взаимоотношение к прилюдным должностным лицам, вносятся и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, наш Росфинмониторинг тоже теоретически должен обсуждать разведенных супругов как субьектов проверки. В данном случае не столько на предмет коррупции, сколько на предмет отмывания, но, как известно, коррупция и отмывание ходят ладонь об руку…